Юлия Зеленина - Он и Она
Отмечая именины затянувшегося одиночества, листаю желтеющие страницы моего жизненного цикла. В сознании вереницей проносятся лица людей, с которыми меня связывает общее прошлое. Иногда задаюсь вопросом: готова ли я вернуться в одну из прочитанных глав и что-то исправить-подлатать-подкорректировать… Пытаюсь быть предельно честной, ведь обмануть других не сложно, но вот в лживом сражении с собой обязательно будет ОДИН проигравший. Мне не о чем жалеть, да и некого! Кроме нее – ТОЙ женщины, которая завершила мартовский праздничный день своим уходом.
В детстве я много размышляла о смерти. Причины и следствия… Миллион раз прокручивала тот день, когда я видела маму в последний раз – Восьмое марта. Я жадно разглядывала ее: кудрявые волосы, платье в клеточку, кольцо с янтарем… Я фиксировала детали неосознанно… В женский праздник она выглядела здорово, я запечатлела ее в своей памяти красивой… Помню, как я спешила на встречу с подругой, но вдруг замерла, обернулась и отчаянно замахала ей рукой. Что это? Предчувствие? Предощущение ее кончины? Прощание навсегда? Иногда я виню себя за то, что торопилась сбежать от нее. Останься я тогда подольше, вдруг одно из колесиков судьбы завертелось бы в другую сторону и тем самым отогнало бы беду от нашего дома. Она осталась бы рядом… Но… ожила бы она без НЕГО – того человека, что разбил ее сердце? Не было бы это всего лишь небольшой отсрочкой?
Мы имеем склонность винить окружающих в несовершенствах-нескладностях-небезупречностях своих будней. Так удобно перенаправлять ответственность на кого-то другого. Не бороться за вкусный кусок жизни. Не пытаться изменить качество существования. Ждать, пока случится что-то особенное само собой. Мы предпочитаем оставаться в стороне, когда кто-то страдает. Закрыть форточку, чтобы истошный крик погибающего человека не мешал спать. Почувствовав привкус крови, жадно вгрызаемся в плоть, теряющего силы соседа по планете.
Иногда я мечтаю: как было бы здорово встретиться с мамой и пообщаться, как с подругой. Разузнать-разведать-разобраться в том, что мешало совершенствованию их отношений с отцом. Почему они покинули институт брака, не доучившись? Ведь раскол их отношений расцарапал мою душу, и, возможно, выяснив нюансы, я смогла бы прибрать свой беспорядок, избавившись от складируемых вопросов, которые остались без ответа. Это стало бы исцелением от моего недуга, и я смогла бы сделать много хорошего не только для себя, но и для окружающего мира.
Малознакомые люди почему-то считают нужным дать мне важную рекомендацию: завести ребенка для себя. Будто это забавный зверек и появление его в моей жизни разом решит все проблемы. На вопрос «зачем?» применяются основные аргументы: «потом будет поздно» и «чтобы было кому в старости подать стакан воды». Прекрасная функция для потомства – разносчик воды… И потом, где гарантия, что этот человечек не останется сиротой, как я когда-то? Моей мамы не стало на тридцать третьем году жизни, и в наследство я получила мешочек боли, который всегда со мной. С годами чувство потери не уходит, оно пульсирует-дребезжит-клокочет…
Ни один человек не смог ответить мне на главный вопрос: почему все это произошло со мной? Злой рок? Судьба? Так сложились обстоятельства? Мне предстоит кропотливая работа над ошибками-неточностями-неисправностями, чтобы среди этого сора собрать частички себя.
Я меняюсь и мои шаги все уверенней. Цифра «один» не так уж плоха. И, в конце концов, ее всегда можно переправить на четверку или семерку. А если вывести рядом с ней аккуратный нолик – получится десятка!
Я не сопротивляюсь судьбе, просто убеждена, что всему свое время. Пусть будет счастлив тот, кто захочет быть рядом со мной всегда и примет меня настоящей, без роли-маски-панциря – такой, какая я есть. Пусть будет гармония, а ожидание ребенка станет одним из самых прекрасных моментов в жизни. Пусть Восьмого марта ОН принесет два букета… для меня, и для моей мамы…
30. Постскриптум
«Я вдруг понял, что ты никогда не будешь принадлежать мне. Мы можем быть друг для друга кем угодно: друзьями, любовниками, даже мужем и женой, но все равно существовать в разных плоскостях… или отдельных клетках!».
Я не сказал тебе этих слов, но записал их когда-то в своем дневнике. С самого первого дня нашей с тобой встречи я панически боялся тебя потерять. Ты поражала меня своей независимостью-автономностью-неподконтрольностью… Меня удручали мысли о том, что не в моей власти обладать тобой на сто процентов. Я был рядом, иногда касался тебя, ощущая тепло, но осознавал, что отчасти ты – иллюзия. Я не задавался целью удержать тебя рядом, но все же грезил о нашей совместной жизни, уяснив, что с тобой будет непросто! Смешно, но я не могу представить тебя с поварешкой у плиты. Или с веником в руках. Твой антибытовизм (это слово я изобрел, глядя на то, как не умело ты варила кофе), меня никогда не раздражал, я четко понимал: эта женщина каши не сварит. «Лучше не доесть, но переспать», – смешила ты оправдательной фразой и тащила меня в постель. «Люблю валяться в облаках», – шептала тихо, когда мы засыпали. Не знаю, снизойдут ли на меня еще когда-либо подобные ощущения. Наверное, нет. Комета стремительно промчалась и в моих воспоминаниях лишь пепел от пожарища чувств и сокрушительной страсти, которой ты всколыхнула мой мир.
«Ты хочешь свободы? Она у тебя есть. Скитайся! Ищи! Ищи то место, где ты будешь счастлива! Ищи того человека, который убедит тебя, что твое счастье быть рядом с ним».
Это было новое послание тебе. В тот момент, когда я его нацарапал в свой дневник, оно не касалось твоего ухода, но уже предвосхищало перспективу исчезновения тебя из моей жизни. Ты что-нибудь слышала о страхах маленьких мальчиков, скрывающихся в больших мужчинах? Эти самые страхи покоятся на самом дне души и сидят там тихо, а когда им надоедает прятаться, они взрывают организм, например, инфарктом. И кто придумал, что мы не должны ничего бояться? Будто наша сердечная мышца устроена как-то по-особенному и ее не беспокоят внешние события, связанные с утратами-потерями-расставаниями…
Ты помнишь, как мы познакомились? Ты стояла в белой ночнушке на мостовой. Была задумчива и трогательна, твоя беззащитность очаровывала.
– Я могу вам чем-нибудь помочь? – озадаченно уточнил я, с осторожностью приближаясь к тебе.
В тот момент я был четко уверен, что ты – сумасшедшая. И, кстати, отчасти это правда! Сколько я встречал женщин в ночных рубашках посреди ночи? Одну. Это была ТЫ.
– Нет ли у вас денег? – откликнулась ты еле слышно и опустила ресницы (кажется, в старинных романах подобную дамскую реакцию обозначали как «потупилась»).
Я выгреб все, что было в карманах, и отдал тебе. Ты обрадовалась и потащила меня в круглосуточный продуктовый магазин через улицу. Я помню, как перешептывались и хихикали продавщицы за прилавком, разглядывая твой нелепый наряд. Ты гордо выпрямилась и ответила им что-то грубое. Мы купили шампанское и пирожное, после чего отправились праздновать наше знакомство.
В твоей квартире пахло табачным дымом и одиночеством.
– Я так живу, – вздохнула ты и потребовала откупорить бутылку.
Мы сидели на подоконнике и считали звезды. Более глупое времяпрепровождение я вряд ли мог представить на тот момент.
Ты поедала сладости и приговаривала:
– Ем пироженки кусочек, не откладывайся жирочек.
Казалось, это заклинание действовало, потому что в твоем субтильном теле лишних килограммов не было. Мы пили шампанское и болтали о глупостях. А потом ты устала и захотела спать. Ты притащила меня из кухни в комнату и попросила не уходить. Я был смущен твоей то ли игрой, то ли серьезностью. Никогда не забуду красные стринги на люстре. Я сделал вывод, что ты, видимо, очень раскрепощена и часто проводишь время с пользой для тела. Намного позже я узнал, что это ритуал для привлечения материальных благ, развешивать красное белье стало модно при денежных затруднениях.
Мы легли, и ты почти сразу засопела. Прогулка в тонком одеянии для сна в прохладной ночи сделала свое коварное дело – ты простудилась. Я лежал, не шевелясь, и боялся задремать, – вдруг ты исчезнешь, и все это приключение всего лишь сон. Утром ты не могла встать из-за слабости и озноба. Я лечил тебя, заставляя пить противные лекарства. Ты подчинялась. Это было в первый и в последний раз, когда ты по-настоящему доверилась мне. Съев банку меда, грозилась зажужжать. Просила вместо микстуры шампанского, и, получив отказ, притворялась обиженной. Я оставил тебя выздоравливать и помчался по делам. Вернулся к вечеру, но тебя уже не было. Дверь открыл жирный мужик и, заикаясь, сказал, что ты сбежала, не заплатив за квартиру. Я не искал тебя – в большом просторном городе ты могла находиться где угодно. Правда, пару-тройку раз я все-таки бывал на той самой мостовой, в надежде снова встретиться с тобой… как бы невзначай, как бы, между прочим. Я смирился с тем, что тебя больше не будет в моей жизни никогда и даже завел отношения с перспективой на брак. Но однажды ты снова появилась…
